д. Шахр. м. Фарв.
Мой давнишний пост
Прочь от стереотипов в авестийской географии вызвал в фейсбучной группе "Турон"
новый всплеск обсуждения проблемы Турана, поэтому позволю себе его немного прокомментировать. Для начала отмечу, что он изначально не претендовал на истину в последней инстанции и лишь очерчивал проблему, показывая скорее, что «не всё так однозначно» «в туранском королевстве», как мы привыкли считать.
Уважаемый Умед Джайхони
ставит вопрос ребром:
«Как же так получилось, что название Туран закрепилось за землями, расположенными к северу и востоку от реки Амударья?»Это большая тема, требующая исследования первоисточников, где нужно разбираться, прежде всего, с такими вопросами как «у кого именно закрепилось» и «когда закрепилось», чем, похоже, мало кто занимался, и проблемы этого исследовательского пробела касается мой старый пост.
Для начала я предлагаю рассмотреть авестийские данные как таковые. Очень полезно для этого забыть (на время) о Шахнаме в принципе, чтобы поздняя традиция не создавала интерференции в голове.
Умед пишет:
«Туран в Авесте - страна кочевников, которые были родственниками авестийских же ариев, а не каких-то чужестранцев».Неираноязычие туранцев действительно никак не выводится из Авесты, но проблема в том, что и их «кочевничество» тоже никак не выводится, о чём и говорилось в моём посте – вопреки стереотипам, кочующим из книги в книгу. Вот как, к примеру, пишет History of Civilization of Central Asia, издание Юнеско:
The term ‘T̄ura’ is the name by which the Central Asian nomadic tribes were in one of the earliest parts of the Avesta. The T̄uras are portrayed as enemies of the sedentary Iranians and described, in Yašt XVII (prayer to the goddess Aši), 55–6, as possessing fleet-footed horses*. As early as 641 or 640 b.c. the nomads were known in Assyrian sources as the Sakas.
*The mention of the T̄uras‘ fleet-footed horses is possibly a hint at their link with the territory of
Turkmenistan, which from time immemorial was famous for its splendid swift horses, the ancestors of the
present-day Turkmen breeds (Istoriya Turkmenskoy SSR,1957, p. 104).То есть, для автора не существует проблемы отождествления саков и «туров», это для него аксиоматическая идея. Для подтверждения «кочевничества» туров он приводит ссылку на Ард-яшт, но ведь он его даже прочёл некорректно. В указанном стихе Аши («Награда») говорит: yat̰cit̰. mąm. tura. pazdaiianta. āsu.aspa. naotaraca.
«За мной туры погнались и быстроконные наотары», где ‘possessing fleet-footed horses’ скорее относится к наотарам, а не турам, что неудивительно, ведь наотары – это род Кави Виштаспы, покровителя Заратуштры. Этот эпоним отразился в Шахнаме в имени царя Новзера. И опять, несмотря на предпочтение «не-туранцев», описывается не вражда как таковая, а соперничество двух родов-племён за одни и те же «ценности».
В эпической традиции яштов остальные упоминания Турана и туранцев таковы:
1. Наиболее многочисленны упоминания «вояки туранца Франграсьяна» (Афарсияба) (mairyō. tūiryō. fraŋrase.), архетипического врага ариев и арийских стран, иначе именуемого tūrō. aš.varəcå. «тур, обладающий во множестве волшебной силой». Он молится Анахите в пещере (Yt 5.41), он постоянно связан с озёрами-морями: в Yt 19.56 и далее он прыгает в море Воурукаша за
фарром, а Хаосрава должен убить его «за озером Чаэчаста» (Yt 9.22) после того как Хаома его свяжет (Yt 9.18).
2. «Туранские страны», tūiriianąm. dax́iiunąm. (Gen.pl), победы над которыми просил у Анахиты воин Туса (Yt 5.54). Они явно симметричны airiia- dax́iiu-, «арийским странам», о благополучии которых заботятся авторы яштов. Тут же упоминаются «выродки Ваэсаки», возможно, туранцы – во дворе/дворце/на вратах Xṣ̌aθrō.sūka в Кангхе (kaŋhaya, букв. «котёл», ведич. kaṁsá). Крепость Канга среднеперсидская традиция будет связывать с Сиявушем, место под неё выделит Франграсьян туранский.
3.
Фраваши праведных побеждают vərəϑrəm. / t̰baēṣ̌ā̊. dānunąm. tūranąm. «защиту и вражду данавов-туранцев» (Yt 13.38). Возможно, параллельны индийским данавам, тоже демонам, потомкам *dānu-, то есть воды/реки.
4. Две персоны с обычными иранскими именами в Фарвардин-яште имеют эпитет tūra- (Yt 13.113 и Yt 13.123), конкретный смысл которого ускользает.
Итак, мы видим многие зародыши будущих сюжетов позднейшего эпоса (особенно вокруг туранца par excellence, Афрасияба), лишённые, однако, какой бы то ни было «кочевнической» и вообще географической и этнической конкретики. Об этом я писал в своём посте: мы привыкли воспринимать авестийский эпос через призму Шахнаме, в то время как сам по себе он не даёт оснований для далеко идущих конкретных выводов.
Далее, уважаемый Умед
пишет:
«По мнению Мехрдада Бахара, исследователя иранской мифологии, авестийский Туран располагался за Сырдарьей. Он основывает свой вывод на легенде об Араше, по одной из версии которой, стрела, пущенная им с Албурза, достигает берега Сырдарьи, которая становится таким образом границей между Ираном и Тураном. По другой версии, стрела достигает берега Амударьи. Очевидно, что вторая версия отражает изменения, возникшие в результате продвижения саков из-за Сырдарьи».Посмотрим, какие основания для таких интерпретаций даёт Авеста. Араш (авест. ərəxṣ̌a-) упоминается в Тир-яште (Yt 8.6), где летящая звезда Тиштрия уподобляется стреле, выпущенной этим героем:
yaϑa. tiγriš. mainiiauuasā̊.
yim. aŋhat̰. ərəxṣ̌ō. xṣ̌uuiβi.iṣ̌uš.
xṣ̌uuiβi.iṣ̌uuatəmō. airiianąm.
airiiō.xṣ̌uϑat̰. haca. garōit̰.
xvanuuaṇtəm. auui. gairīm |
Как стрела, которую сквозь духовные пространства пустил Эрэхша, меткий стрелок, самый меткий стрелок среди ариев
с горы Аирья-Хшуϑа к горе Хванвант. |
Согласно поздней традиции (начиная со среднеперсидского текста Māh ī Frawardīn Rōz ī Xurdād), смысл выстрела состоял в том, что по условиям перемирия между Маушчихром (арием) и Афрасибяом (туранцем) так обозначалась территория, которую Афрасияб возвращал Ирану.
Как видно, в Авесте нет никаких указаний ни на Сырдарью, ни на Амударью. И вообще ориентирами здесь служат горы, а не реки. Все аллюзии на указанные реки коренятся в отождествлении имён этих двух гор (с одной Араш пускает чудесную стрелу, на другую она падает) в реальном пространстве. Где эти горы располагались у авторов яшта, уже не узнать, а вот поздняя традиция предлагает самые разные варианты, перечисленные
в статье, посвящённой Арашу в Иранике:
The place Āraš shot the arrow is variously idenlified: Ṭabarestān (Ṭabarī, Ṯaʿālebī, Maqdesī, Ebn al-Aṯīr, Maṛʿašī), a mountain of Rūyān (Bīrūnī; Gardīzī), the fortress of Āmol (Moǰmal), Mount Damāvand (Baḷʿamī), or Sārī (Vīs o Rāmīn). The place where it landed (or was borne by the wind or an angel) is also reported differently but with general geographical harmony: by the river of Balḵ (Ṭabarī , Ebn al-Aṯīr), Ṭoḵārestān (Maqdesī, Gardīzī), the banks of the Oxus (Baḷʿamī). Bīrūnī has it descend between “Farḡāna” and “Ṭabarestān;” these are probably to be understood as Farḵār and Ṭāleqān or Ṭoḵārestān (Minorsky, Ḥodūd al-ʿālam, p. 330). In Ṯaʿālebī’s account the arrow was borne to the district of Ḵolm (east of Balḵ); it landed at sunset at a place called “Kūzīn,” a name easily emended to *Gōzbon, the Bun ī Gōzag of the Mid. Pers. account (see also Ḥodūd al-ʿālam, ibid.). This name also accounts for Bīrūnī’s idea that the arrow struck a walnut tree (ǰowz). Other accounts deviate from the older tradition represented in these texts, probably under the influence of fluctuations in the understanding of where Iran’s eastern border actually lay. The Moǰmal gives the landing place as ʿAqaba-ye Mozdūrān, which was between Nīšāpūr and Saraḵs (Ebn Ḵordāḏbeh, p. 202). Marv is named in Vīs o Rāmīn and in Maṛʿašī, Tārīḵ-e Ṭabarestān.При таком разнобое не приходится говорить в принципе о стабильных версиях, тем более экстраполировать эти «флуктуации» понимания восточной границы Ирана на времена саков. Зависимость ровно такая, какую я указал в своём старом посте: интерпретация древних эпических сюжетов зависит от текущей (или недавней) конъюнктуры времён её формирования.
Гора, где приземлилась стрела Араша, xvanuuaṇt-, значит «солнечная». Название горы, с которой он пускал стрелу, airiiō.xṣ̌uϑa-, не имеет общепринятого толкования. Жан Келлен в своей статье «
Les Airiia- ne sont plus des Āryas : ce sont déjà des Iraniens» отмечает, что единственной реальной интерпретацией этого названия может быть «Арийское чихание», как это ни звучит смешно. Легенда об Араше описывает завоевание тепла и солнца: стрелок пускает стрелу из промозглой зимы в солнечное лето (в то время как сравниваемый с этой стрелой Тиштрия наоборот летит от засухи лета к долгожданным осенним дождям). В свете мифологичности этого сюжета рассуждать о том, как выстрел Араша описывает расселение саков в ахеменидские времена и географию Турана, не приходится.
Таковы авестийские данные. Чтобы ответить на вопрос, как Туран стал той легендарной страной «за Амударьёй», к которой все привыкли, нужно попытаться изучить более позднюю традицию, начиная со среднеперсидских памятников.
